Известие о смерти Андрея Краско застало Ивана Урганта в отпуске. Иван перенес дату возвращения и прилетел в Питер на день раньше, чтобы успеть на прощание с актером.
Их связывала совсем не профессиональная дружба. В последнем интервью, которое Андрей Краско дал «Комсомолке», он называл Ваню своим сыном. Мы попросили Ивана рассказать об Андрее Ивановиче.
– Андрюша был мне невероятно родным. Он, кстати, первый человек, который вывел (вернее, вынес) меня на сцену. Мне было месяца три-четыре, он играл в спектакле «Братья и сестры», и мама меня Андрюше доверила. Дали мне хлебную корочку в руки, чтобы не плакал, и так я играл младенца. Я думаю, что этот мой дебют вместе с Краско – не случайность. Потому что тем, что я умею в профессии, да и тем, какой я в жизни, я обязан нескольким людям. Про маму, бабушку, папу я постоянно рассказываю, но были еще папины друзья – молодые, фантастически талантливые и остроумные люди. Один из них – Андрей Краско.
– Он говорил, что вы ему как сын…
– А так и было. Андрюшин сын, тоже Ваня, на год всего меня младше. Дачи у нас рядом, так что мы всегда были очень близко, такая настоящая ленинградская актерская семья. И меня с младенчества Андрюша с отцом куда-то таскали, роняли, теряли. Семейная легенда гласит, что однажды, когда они, прихватив меня, ехали в автобусе, то там, передавая с рук на руки, и уронили. Но поймали.
– Куда же они ехали с младенцем?
– Ну куда могут ехать два молодых актера? Наверное, на выставку в Эрмитаж или их поманили огни библиотеки… Или вот была история, которую я уже помню. Папа с Андрюшей приехали и подарили мне огромную пожарную машину. А потом спустились вниз к ресторану «Чайка», над которым мы тогда жили, и вынесли оттуда целый поднос бутербродов с черной икрой. Стали мне предлагать, а я отказывался. На что Андрюша сказал отцу: «Оставь его, он просто не знает, что такое черная икра!» И сказано это было неподражаемо – ну просто Рокфеллер посещает приют. Хотя в то время у Андрюши гроша за душой не было.
– Ну а когда вы выросли, продолжили общаться?
– На какое-то время мы потерялись, а потом в 15 лет я сломал ногу и попал в больницу. И оказалось, что в соседнем отделении с астмой лежит Андрюша. У него астма, по-моему, аллергическая. И вот, когда мы друг друга нашли, он очень трогательно за мной ухаживал. Однажды, когда мама пришла меня навестить, я перепутал названия лекарств и сказал, что мне вкололи морфия. А Андрюша к ужасу мамы продолжил: «Ну да, а потом дали кокаина понюхать».
– Как вы к нему относились как к актеру?
– Я долгое время его и не знал как серьезного актера. Все это были какие-то посиделки, капустники. А потом, когда в его жизни начался этот всплеск – огромное количество предложений, я уже не отделял его роли от него самого. Может, потому что вырос рядом. Но помню, как бабушка (Нина Ургант – Прим. авт.) увидела Андрюшу в сериале «Линия судьбы» и сказала: «Краско играет гениально!» И это при том, что она Андрюшу всегда недолюбливала: вот, мол, как придет в дом, сразу гуляния начинаются. Такой роковой друг он был. Ходил неприкаянный, ни в каком театре не работал.
– Краско вам давал советы, когда вы начали работать на телевидении?
– Советы – нет. Но звонил часто. Он очень меня любил. Говорил: «Ванятка, это я, папка твой!». И по документам все сходилось: и я, и сын Андрюшин – оба Иваны Андреевичи.
– Он на здоровье не жаловался?
– Представить себе Андрюшу, который жалуется на здоровье, – это просто невозможно.
– Когда вы в последний раз с Андреем Краско встречались?
– На программе «Смак». Он был у меня в гостях, готовил, как он говорил, рыбный супчик. И в этом столько детства для меня было! Знаете, когда о чем-то много лет не вспоминаешь, и вдруг… Невероятно больно, когда уходят люди, которые, как тебе кажется, были всегда. Ощущение, что это часть меня ушла.
Фото предоставлено журналом «Новая Неделя».
Лариса ХАВКИНА,
газета «Комсомольская правда», 13.07.06.